Книга Танцы на цепях  - Рэйв Саверен

– Они охотятся на сны?

– Ты об Изнанке совсем ничего не знаешь?

Безымянная качнула головой. Странное мельтешение привлекло внимание. Только сейчас, стоя у кромки платформы, она рассмотрела, что та не совершенно гладкая, а рябит и изгибается, стоит только задержать взгляд.

Удивленно моргнув, Безымянная опустилась на корточки и протянула руку к камню. Пальцы замерли всего в дюйме от поверхности. Зеркальная гладь задрожала, чуть подалась вверх и коснулась раскрытой ладони, точно влажный язык прошелся по коже. Сдавленно ойкнув, Безымянная резко отклонилась назад и растянулась на земле.

– Ты ей нравишься, – голос Ш’янта прозвучал прямо над головой. Она и пикнуть не успела, как иномирец одним рывком поставил ее на ноги и подтолкнул к краю.

Поверхность снова пошла рябью, будто соглашаясь.

– Ей?

– Хильгладэ, – иномирец шагнул вперед, остановился, словно высматривал что-то. – Выходи! Я вас познакомлю.

Рябь усилилась, возле мужчины возник зыбкий образ из золотистого света и стыдливо спрятался за его спиной. По черной перчатке скользнули тонкие девичьи пальцы. На Безымянную уставились совершенно невероятные серые глаза, в обрамлении черной бахромы ресниц. Лицо девочки постоянно менялось, будто она не могла решить, как хочет выглядеть. Золотистый свет обвил тонкую фигурку, превратившись в простое платье, едва прикрывавшее острые коленки. Длинные волосы разметались по плечам.

– У Ильды, королевы северно-западного стигая, были дети. Как ни странно, – Ш’янт многозначительно ухмыльнулся и коснулся головы девочки, прижавшейся к его боку. – Все мы знаем, как выглядит Ильда. Упокой мрак душу того мужчины, что попал к ней в постель, а затем в пасть. Я, кстати, делаю ставку, что родила она от Вескуда, черного короля.

Безымянная поперхнулась.

– Они же брат и сестра!

– Если ты почти бог, то какая разница? Кто посмеет тебя осудить? – иномирец протянул ей руку, безмолвно призывая подойти ближе. Золотистая поверхность пружинила под сапогами, точно натянутое покрывало, – детишек она назвала Морен и Хильгладэ.

Девочка улыбнулась, разметались в стороны золотистые локоны. Видение прильнуло к перчатке, будто довольная кошка. Губы иномирца тронула улыбка, полная тепла и участия.

Так отец мог бы улыбаться при виде любимой дочери. Безымянная замерла, наблюдая, как черные когти осторожно коснулись полупрозрачного плеча.

– Хильгладэ была прекрасна, – девочка смущенно пихнула иномирца в бок, но тот лишь улыбнулся шире, – не было девушки красивее ни в стигае Ильды, ни в любом другом, но мать такой красоты не ценила. Она не смогла привить дочери любовь к оружию или тягу к насилию. Ничего из того, что было ее пламенной страстью. А вот сынишка не подкачал! Стал капитаном личной стражи Ильды. Вот только был в мальчишке изъян.

– Какой? – Безымянная протянула к видению дрожащие пальцы и нерешительно коснулась. Девочка перехватила руку и юркнула под локоть, обвилась вокруг талии, стиснула в объятиях. Все тело пробрала крупная дрожь, когда существо завибрировало, почти замурлыкало.

– Он отчаянно, до беспамятства, желал собственную сестру. И, как истинный сын Ильды, взял то, что желал. Ведь если ты почти бог…

– И вышел сухим из воды? Неужели Ильда ничего не сделала?!

Ш’янт посмотрел на нее с сочувствием.

– Любимый сын, малявка. Она бы простила все, что угодно. Он – воин. Ее гордость. А Хильгладэ красива, но…бесполезна. Ильда не заключала союзов, ей не нужны были связи с другими стигаями. Хильгладэ бы так и осталась фарфоровой статуэткой в пыльном шкафу. Обреченная на медленное увядание в ледяном дворце.

– И что же дальше?

– Девчонка сбежала. Она была сообразительна. Кто-то даже обучил ее паре магических фокусов. Правда, не потрудился объяснить, как правильно пользоваться вратами, но Хильгладэ смогла разобраться. Она попала в мои владения.

– В Энкул? Как же она там выжила?

Иномирец усмехнулся.

– Мы не дикари какие-то! Не пожираем девственниц и кровавые жертвы не приносим. И не пьем кровь младенцев каждый третий вторник месяца. Поверь, она была там в большей безопасности, чем дома.

– Ты дал ей кров? – Безымянная бездумно перебирала волосы девочки. Мягкое переливчатое золото скользило по ладони. Иномирец смотрел на это исподлобья, внимательно, и в его глазах будто вспыхивали золотистые звезды.

– Я попытался, – Ш’янт тяжело вздохнул, – тело можно заштопать, а вот душу – нет. Она ненавидела себя. Не желала иметь с физическим миром ничего общего. С любым физическим миром. И я привел ее сюда.

Девочка освободила Безымянную и снова прильнула к Ш’янту.

– Она редко выходит ко мне вот так. В облике человека. Иногда это место принимает форму замка. Иногда водопадов. Порой здесь шумит кронами вековой лес. Хильгладэ может принимать тысячи тысяч обликов на Изнанке. Этот мир принял ее с распростертыми объятиями, позволив избавиться от ненавистной оболочки.

Безымянная приблизилась к иномирцу и мягко сжала его руку. Страх рассыпался, развалился, точно яичная скорлупа. И не было ничего естественнее этого мимолетного жеста ободрения.

– Ты поступил благородно.

– Я фактически помог ей самоубиться. Так себе благородство.

– Думаешь? – она кивнула на девочку, обхватившую Ш’янта за пояс. На ее изменчивом лице не было ни ужаса, ни недоверия. Хильгладэ смотрела на мужчину своими огромными серыми глазами, и в глубине этого странного взгляда плескалось восхищение.

Молчание, повисшее между ними, быстро загустело и налилось напряжением. Безымянная уже собиралась сказать хоть что-нибудь, чтобы разрядить обстановку, но тут один из красных огоньков вернулся и коснулся щеки Ш’янта. Он чуть склонил голову, прислушался. Огонек несколько раз мигнул, что-то пропищал и рассыпался радужными искрами.

– Нашелся выход! – иномирец слабо улыбнулся, – одна беда с этими дрейфующими секретными проходами: они вечно не там, где надо.

Глава 9. Тернии сплетают руки

Крохотный огонек осознания забился в дальний угол черепной коробки. Он едва теплился – вот-вот угаснет – но Клаудия из последних сил цеплялась за реальность, даже когда глаза закатились, а голова превратилась в камень, слишком тяжелый для ослабевшей шеи.

Жизнь утекала по капле. Тяжело падала на землю, срываясь с осколка черного клинка.

Сколько еще?

Минуты? Мгновения?

– Почему, госпожа? – шептала она. – Почему ты оставила меня?

Кровь пузырилась на губах, сворачивалась колючей тошнотворной горечью на языке и булькала глубоко в горле. Последние мгновения перед полным забвением, и она проведет их в одиночестве.

Утих голос в голове, осталась только тянущая пустота и непонимание.